Тимур Класковский:
То ли его улыбка и беззлобный нрав открывают сердца, то ли родился под счастливой звездой, но он уже прошел сквозь множество стен.
Я родился – всё уже придумано
Автор:
Ирина Класковская, журналист, директор некоммерческого учреждения
Он старше первых минских «официальных» первоклассников с аутизмом: десять лет назад, когда в Минске открывались первые классы для детей с аутизмом в обычных школах, Тимур уже учился в такой школе. Я в то время работала обозревателем хорошей газеты, поэтому сын не вылетел из школы, как большинство его друзей по диагнозу. А потом школа №187 первой в Минске создала условия для обучения детей с аутизмом на средней школьной ступени, и Тимуру повезло туда попасть.
Когда Тимуру исполнилось 18 лет, ему повезло еще раз: белорусские врачи уже придерживались МКБ-11[1] и в его медкарте остался аутизм, а не умственная отсталость или шизотипическое расстройство, как было бы несколько лет назад.
МКБ-11
МКБ-11 – одиннадцатый пересмотр Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем; документ разработан Всемирной организацией здравоохранения
Думать надо, а то мозг перестанет работать. На то человеку и даны мозги, чтобы думать.
Тимур говорит:
"
Судьба улыбнулась сыну и после окончания базовой школы, когда мы с ним задумались о специальности.
Все профессиональные колледжи, с администрацией которых я беседовала, отговаривали подавать к ним документы: не готовы, нет условий, «все равно он не сможет работать». Но Минский государственный колледж электроники набирал группу глухих детей на специальность слесарь-сборщик по договору с ЗАО «Атлант». Нам честно сказали, что эта группа тоже не для нас, но колледж осознает глубину проблемы аутизма, поэтому «мы сделаем для Тимура все, что в наших силах».
Честно говоря, я не рассчитывала, что Тимур приживется на сборочном конвейере огромного производственного предприятия. Но подумала, три года учебы в колледже – прекрасный социальный опыт. А завтра будет завтра.
Все профессиональные колледжи, с администрацией которых я беседовала, отговаривали подавать к ним документы: не готовы, нет условий, «все равно он не сможет работать». Но Минский государственный колледж электроники набирал группу глухих детей на специальность слесарь-сборщик по договору с ЗАО «Атлант». Нам честно сказали, что эта группа тоже не для нас, но колледж осознает глубину проблемы аутизма, поэтому «мы сделаем для Тимура все, что в наших силах».
Честно говоря, я не рассчитывала, что Тимур приживется на сборочном конвейере огромного производственного предприятия. Но подумала, три года учебы в колледже – прекрасный социальный опыт. А завтра будет завтра.
«Я люблю узнавать, что какое слово обозначает.
Если есть слово – значит, есть то, что оно обозначает, иначе бы его не было.
Зачем-то его придумали.
Все слова что-то обозначают.
Обмундирование – военная одежда.
Выдрать – значит, грубо вырвать».
Если есть слово – значит, есть то, что оно обозначает, иначе бы его не было.
Зачем-то его придумали.
Все слова что-то обозначают.
Обмундирование – военная одежда.
Выдрать – значит, грубо вырвать».
Сейчас Тимур работает на «Атланте» без скидок на инвалидность – 8-часовой рабочий день, неделю в первую смену, неделю во вторую.
Вторую смену мы оба недолюбливаем, потому что из-за нее день странным образом сжимается: проснулся, пробежался, умылся, позавтракал – пора собираться на работу. А жить когда?
Поэтому в солнечную погоду мы берем овсянку и чай и едем на Цнянское водохранилище. Тимур зависает на качелях, а я люблю купаться в холодной осенней воде.
***
На «Атлант» Тимур тоже попал благодаря своей везучести. На третьем курсе всю его группу отправили на 8-месячную практику. Видимо, в то время предприятие не страдало от избытка рабочих рук, потому что после практики все получили запросы на распределение.
На церемонии вручения дипломов завуч колледжа растрогалась и сказала мне:
– Мы рады за всех, но больше всех за Тимура. Значит, всё было не напрасно!
Оказалось, еще не всё «было», многое нас ждало впереди. Тимур получил направление на работу на завод лишь потому, что за 8 месяцев практики бок о бок с глухими однокурсниками никто на заводе не понял, что у него иной диагноз.
Но когда Тимур явился на работу в качестве молодого специалиста, выяснилось, что он состоит на психиатрическом учете. И двери «Атланта» моментально захлопнулись: терапевт ведомственной санчасти не допустил Тимура к работе.
***
Вторую смену мы оба недолюбливаем, потому что из-за нее день странным образом сжимается: проснулся, пробежался, умылся, позавтракал – пора собираться на работу. А жить когда?
Поэтому в солнечную погоду мы берем овсянку и чай и едем на Цнянское водохранилище. Тимур зависает на качелях, а я люблю купаться в холодной осенней воде.
***
На «Атлант» Тимур тоже попал благодаря своей везучести. На третьем курсе всю его группу отправили на 8-месячную практику. Видимо, в то время предприятие не страдало от избытка рабочих рук, потому что после практики все получили запросы на распределение.
На церемонии вручения дипломов завуч колледжа растрогалась и сказала мне:
– Мы рады за всех, но больше всех за Тимура. Значит, всё было не напрасно!
Оказалось, еще не всё «было», многое нас ждало впереди. Тимур получил направление на работу на завод лишь потому, что за 8 месяцев практики бок о бок с глухими однокурсниками никто на заводе не понял, что у него иной диагноз.
Но когда Тимур явился на работу в качестве молодого специалиста, выяснилось, что он состоит на психиатрическом учете. И двери «Атланта» моментально захлопнулись: терапевт ведомственной санчасти не допустил Тимура к работе.
***
«Я мечтал стать волшебником, когда вырасту.
Но уже вырос. Все растут, это необратимый процесс.
Невозможно все время быть маленьким.
Это только у Питера Пэна получалось.
У меня уже есть лампа Аладдина, только она в «Гостином Дворе» [придорожная гостиница].
Хотел джина, вот и получил его.»
Но уже вырос. Все растут, это необратимый процесс.
Невозможно все время быть маленьким.
Это только у Питера Пэна получалось.
У меня уже есть лампа Аладдина, только она в «Гостином Дворе» [придорожная гостиница].
Хотел джина, вот и получил его.»
Ситуация была бы смешной, если бы не выглядела столь безнадежной: человеку с рекомендациями уважаемых докторов МРЭК [медико-реабилитационно экспертная комиссия], 8-месячным опытом успешной работы на данном производстве, свежеполученным профильным образованием, отменным физическим здоровьем и направлением на работу не разрешил войти в цех местный терапевт.
Мне не позволили пройти за турникет, посмотреть в его всевидящие глаза и рассказать, как мешает профессиональному пути молодых людей с аутизмом глубокая стигма: «человек, который находится на учете психиатра, непредсказуем и опасен».
К счастью, молодые специалисты у нас под охраной государства, поэтому Тимура на два месяца позже, чем однокурсников, но все-таки пустили в цех. Молодой веселый мастер участка по телефону успокоил меня: мой слесарь справляется.
– Может, есть какие-то проблемы в общении? – поинтересовалась я.
– Нет проблем, – заверил мастер. – Я почитал про аутизм в интернете и поговорил со знакомым врачом. Как вы думаете, можно ли его поставить на конвейер, где операция связана с разрезанием и наклонами?
– Можно, конечно, Тимур в отличной форме, что с ним сделается? – удивилась я.
– С ножом бросаться не будет? – то ли в шутку, то ли всерьез уточнил мастер.
Чего только не прочитаешь в интернете про человека с аутизмом! Хотелось бы, конечно, видеть среди этого потока противоречивой информации больше историй тех, кто работает, живет и постоянно контактирует с людьми с аутизмом, чтобы не множить стереотипы.
Мне не позволили пройти за турникет, посмотреть в его всевидящие глаза и рассказать, как мешает профессиональному пути молодых людей с аутизмом глубокая стигма: «человек, который находится на учете психиатра, непредсказуем и опасен».
К счастью, молодые специалисты у нас под охраной государства, поэтому Тимура на два месяца позже, чем однокурсников, но все-таки пустили в цех. Молодой веселый мастер участка по телефону успокоил меня: мой слесарь справляется.
– Может, есть какие-то проблемы в общении? – поинтересовалась я.
– Нет проблем, – заверил мастер. – Я почитал про аутизм в интернете и поговорил со знакомым врачом. Как вы думаете, можно ли его поставить на конвейер, где операция связана с разрезанием и наклонами?
– Можно, конечно, Тимур в отличной форме, что с ним сделается? – удивилась я.
– С ножом бросаться не будет? – то ли в шутку, то ли всерьез уточнил мастер.
Чего только не прочитаешь в интернете про человека с аутизмом! Хотелось бы, конечно, видеть среди этого потока противоречивой информации больше историй тех, кто работает, живет и постоянно контактирует с людьми с аутизмом, чтобы не множить стереотипы.
«Я люблю качели, потому что люблю движение»
Когда Тимур в первую смену, он успевает на тренировки. У нас с ним общее хобби – бег на длинные дистанции. И субботняя традиция начинать выходные дни с полумарафонской пробежки (21 км).
А вообще у него за плечами уже три международных марафона и один диплом как самому юному финишеру дистанции 42 км на Малоритском марафоне.
Наш спортивный клуб называется «Команда Всё Возможно», и для Тимура тренировки гораздо больше, чем спорт, – возможность быть частью маленького позитивного социума. Я не могу представить Тимура в роли тренера, но спарринг-партнер в беге на длинные дистанции из него отличный. На марафоне он несет в поясной сумке воду для нас обоих, и не жалуется, что бежать тяжело и жарко, а полная бутылка за 42 км оставляет на бедрах синяки.
Тимуру время от времени нужны победы – и маленькие, и большие. Поэтому мы с Тимуром хотя бы раз в год бежим полную марафонскую дистанцию.
Но, кажется, я отклоняюсь от темы?
А вообще у него за плечами уже три международных марафона и один диплом как самому юному финишеру дистанции 42 км на Малоритском марафоне.
Наш спортивный клуб называется «Команда Всё Возможно», и для Тимура тренировки гораздо больше, чем спорт, – возможность быть частью маленького позитивного социума. Я не могу представить Тимура в роли тренера, но спарринг-партнер в беге на длинные дистанции из него отличный. На марафоне он несет в поясной сумке воду для нас обоих, и не жалуется, что бежать тяжело и жарко, а полная бутылка за 42 км оставляет на бедрах синяки.
Тимуру время от времени нужны победы – и маленькие, и большие. Поэтому мы с Тимуром хотя бы раз в год бежим полную марафонскую дистанцию.
Но, кажется, я отклоняюсь от темы?
" Я хожу до метро пешком, потому что транспорт – это для слабаков. Возле дома могу подъехать.
Осень 2023 года, после окончания обязательной отработки, Тимуру предложили продлить трудовые отношения с «Атлантом» еще на год. Бывают, оказывается, в мире и приятные неожиданности.
– Поздравляю! – сказала я на это сыну.
– Они полюбят меня, – вернул мне Тимур фразу, которой я много раз пыталась смягчить его богатый опыт отвержения.
– Поздравляю! – сказала я на это сыну.
– Они полюбят меня, – вернул мне Тимур фразу, которой я много раз пыталась смягчить его богатый опыт отвержения.
«Идеально не сделаешь.
Идеальные бывают только роботы,
да и те дают сбой.
Ничего идеального не бывает.
Идеальное можно только нарисовать.
В первую очередь не бывает идеальных людей».
Идеальные бывают только роботы,
да и те дают сбой.
Ничего идеального не бывает.
Идеальное можно только нарисовать.
В первую очередь не бывает идеальных людей».
Когда у Тимура вторая смена, за турникет завода он выходит в 23.50. Две ночи я его встречала, чтобы показать кратчайшие маршруты до метро, потому что до последней электрички 40 минут, а до метро больше 3 км.
Зазевайся – отправишься на 15-километровую ночную прогулку от Октябрьской до Уручья.
На третью ночь я заставила себя остаться дома. И на четвертую. Через полгода научилась даже вполглаза спать, когда Тимура нет дома.
У меня в семье уже нет ребенка с тяжелой инвалидностью. Есть молодой, сильный, самостоятельный мужчина с улыбкой, открывающей сердца.
Мне очень хочется в это верить.
Без десяти час ночи Тимур открывает своим ключом двери и ждет вопроса «Как дела на работе?»
Зазевайся – отправишься на 15-километровую ночную прогулку от Октябрьской до Уручья.
На третью ночь я заставила себя остаться дома. И на четвертую. Через полгода научилась даже вполглаза спать, когда Тимура нет дома.
У меня в семье уже нет ребенка с тяжелой инвалидностью. Есть молодой, сильный, самостоятельный мужчина с улыбкой, открывающей сердца.
Мне очень хочется в это верить.
Без десяти час ночи Тимур открывает своим ключом двери и ждет вопроса «Как дела на работе?»
